 Во время немецкой оккупации в Харькове закрыли все советские школы. Фашисты основали свои школы с особой программой. Но учить в них было некому.
НА УРОКАХ УЧИЛИ, КАК ДЕЙСТВОВАТЬ ВО ВРЕМЯ ВОЗДУШНОЙ ТРЕВОГИ
Лето 1941 года для детей осталось без каникул.
– Из воспоминаний заведующего областным отделом народного образования Харьковской области Василия Повха (он занимал эту должность в 1939–1944 годах): «Многие педагоги и старшеклассники шли добровольцами в ряды Красной Армии в народное ополчение, партизанские отряды, санитарные и противопожарные дружины, дружины по охране общественного порядка, строили оборонительные рубежи». Учителя и ученики Харькова привели в боевую готовность бомбо- и газоубежища, часть школьных помещений оборудовали под военные госпитали, помогали в уборке урожая в колхозах и совхозах, – рассказывает начальник отдела нормативности и качества образования департамента образования Харьковского горсовета Валерий Шепель. – Из работников народного образования была создана оперативная группа, которая руководила эвакуацией детей, воспитанников дошкольных домов, учебных педагогических заведений. На призыв комсомолок и пионерок 33-й школы многие ученики поступили в ремесленные училища, чтобы, став токарями и слесарями, заменить на заводах и фабриках своих отцов и братьев, ушедших на фронт. Десятки тысяч школьников участвовали во всесоюзных воскресниках. Особенно массовым был всесоюзный комсомольский воскресник, проведенный 7 сентября 1941 года. Заработанные деньги перечисляли в фонд обороны страны.
Несмотря на тревожную обстановку 1 сентября 1941 года в школах начались занятия. При этом много внимания уделялось военным дисциплинам, изучению правил поведения во время воздушной и химической тревоги, рассказывает Валерий Николаевич. Учителя сосредоточили основное внимание на воспитании детей в духе ненависти к фашистам. Когда усилились воздушные налеты вражеской авиации и нависла угроза оккупации, тысячи школьников вместе с родителями эвакуировались на восток страны, ученики и учителя средних специальных школ, детских домов и других учебных заведений организованно выехали в Сталинградскую, Саратовскую области, Казахстан, Узбекистан, Туркмению.
ВО ВТОРУЮ ОККУПАЦИЮ ФАШИСТЫ ВСПОМНИЛИ ПРО УЧИТЕЛЕЙ
По данным Государственного архива Харьковской области, а также автора книги «Харків у часи німецької окупації (1941–1943)» Анатолия Скоробогатова, до войны в Харькове насчитывалось 138 школ. В 1942 году во время первой оккупации работали всего 23 народных начальных школы.
– В этих школах функционировали только первые четыре класса для детей от 7 до 11 лет, – рассказывает заведующая вторым научно-экспозиционным отделом Харьковского исторического музея Валентина Казус. – Преобладающее большинство школ работало в одну смену: в городе действовал комендантский час – харьковчанам нельзя было находиться на улицах города с 16.00 до 6.00. Анатолий Скоробогатов, ссылаясь на архивные данные, пишет, что во время второй оккупации – с марта по август 1943 года – немцы уделили школам больше внимания: увеличили учителям зарплату, выдавали пайки, делали в школах ремонты, составляли списки учеников, чьи родители не получали хлебных карточек.
О наших учителях и школах немцы пеклись не по доброте душевной. Народные четырехклассные школы в рейхскомисариате «Украина» были созданы по распоряжению Гиммлера для подготовки рабов Третьего рейха.
– В Украине воплощали указания Гитлера, согласно которым покоренные народы должны были быть неграмотными: нельзя, чтобы они знали больше, чем значение дорожных знаков. Обучение географии может быть ограничено одной фразой: «Столица Третьего рейха – Берлин». Математика и подобные дисциплины вообще не нужны. В народной школе должны были учить счету до 500, умению ставить собственную подпись, а главное – воспитывать покорность немцам, – говорит Валерий Шепель.
Авторами школьных программ были немецкие чиновники. По данным Валентины Казус, в 1-м и 2-м классах детвора занималась украинским языком, математикой, каллиграфией, пением и гимнастикой, в 3-м и 4-м – учила математику, домоводство, краеведение и природоведение. Кроме того, шесть часов в неделю отводилось немецкому языку.
Затея фашистов с «народными» школами провалилась. Родители и дети их бойкотировали, отмечает Валерий Шепель. Что касается учителей – только жалкая группа предателей перешла в лагерь врага. Большинство педагогов предпочли остаться безработными или выполнять черную работу, но в школу не шли. Но даже те, кто согласился преподавать в «народных» школах, оставались патриотами. Сами немцы признавали, что большинство учителей перевоспитанием молодежи не занимается и свои обязанности выполняют формально.
Остальные харьковские школы не работали.
– Немецкая оккупационная власть использовала помещения школ для нацистской полевой жандармерии (школа № 133), немецкого штаба (школа № 132); под конюшни (№ 76, 137, 110, 136, 21, 106, 109, 129, 132, 134, 67, 57, 69, 126, 33); немецкие госпитали (№ 6, 7, 35, 72, 105, 129, 115, 127, 36, 46, 83, 112, 114, 13, 18, 136, 19, 23, 30, 33, 113, 12). Школы № 67, 39, 36, 112, 80, 5 были разрушены. Из 1578 школьных помещений области были полностью уничтожены 888, остальные частично разрушены, школьная мебель сожжена, оборудование кабинетов, лабораторий, наглядные пособия, библиотеки разграблены. Общий ущерб, причиненный школам Харьковщины, составил более 215 миллионов рублей, – говорит Валерий Шепель.
БЕЖАЛИ НА ПЛОЩАДЬ КТО В ЧЕМ БЫЛ
Восстановление школ началось сразу после изгнания из Харькова оккупантов.
– Очень показательно, что на следующий же день после освобождения Харькова к работе приступили более 700 учителей, – говорит Валерий Шепель. – Буквально через неделю, 1 сентября 1943 года, учебный год в городе начался в трех школах, 5 сентября -- в 29, 10 сентября – еще в восьми школах. После оккупации не все школы могли принять детей, поэтому под них отводились все неповрежденные войной здания. Уже в 1943/44 учебном году возобновили работу 1334 школы области. За парты сели более 180 тысяч мальчиков и девочек. В большинстве своем занятия проходили в две-три смены в неприспособленных помещениях.
– Мой отец работал в администрации хлебозавода. Перед оккупацией Харькова завод эвакуировали в Баку, и наша семья уехала туда же, – вспоминает харьковчанка Ирина Медведская. – Через несколько дней после освобождения Харькова завод вернулся: городу нужен был хлеб. В 1944 году мне было восемь лет, и я пошла в школу. Помещения еще не успели подготовить к занятиям, поэтому мы переходили из школы в школу: сначала учились на улице Совнаркомовской, потом на Чернышевской. Сидели по три человека за партой, писали огрызками карандашей на полях газет. Годы были голодные. Несмотря на то что отец занимал солидную должность на хлебозаводе, даже мысли о том, чтобы он что-то принес с работы, не возникало. О победе мы узнали ночью с 8 на 9 мая. Наша семья жила на улице Культуры. Харьковчане кричали с балконов, все выскакивали из домов — и совсем старенькие люди, и взрослые с маленькими детьми на руках – и бежали на площадь Дзержинского. Из домов выскакивали кто в чем был, не успев одеться. Со всех прилегающих к центру улиц люди бежали сплошным потоком, на площади негде было яблоку упасть. Незнакомые люди плакали, обнимались, целовались, фронтовики стреляли в воздух.
В ПОСЛЕВОЕННЫХ ШКОЛАХ ЕЩЕ ДОЛГО ГРЕМЕЛИ ВЗРЫВЫ
– До войны я жил в Мерефе, учился в 4-м классе школы № 5, – вспоминает Валентин Хижный. – Когда началась война, школьники вместе со взрослыми начали рыть противотанковые рвы. В период оккупации школы в Мерефе не работали. Открылась одна 4-классная начальная школа, и мы с сестрой туда ходили: был голод, а в школе давали вареную свеклу. На уроках изучали Тараса Шевченко, причем определенные произведения, – например, «Гайдамаки», где поэт нелестно отзывался о евреях и поляках. Примерно через неделю школа закрылась, и в ней разместилась немецкая казарма. В конце октября 1943 года, когда наши войска освободили область, школа снова открылась. Ходил на уроки в солдатских обмотках и ботинках, из отцовского пиджака мама перешила мне пальто. Парт не хватало, поэтому родители приносили из дома сколоченные столы. Учебников было мало, тетрадей и вовсе не было -- писали на полях газет и оберточной бумаге. После оккупации в округе осталось много боеприпасов. Поэтому на переменках часто гремели взрывы -- мы, мальчишки, приносили в школу патроны и снаряды, поджигали их, придумывали и другие «забавы». Подшучивали, например, над учителями: разряжали снаряды, извлекали из них порох, взрывчатку, делали что-то типа пистонов и подкладывали учителям. В то время не единичны были случаи, когда школьники гибли или становились инвалидами, разряжая снаряды, бросая гранаты в костер, подрываясь на минах. Как-то мой товарищ Павка метал гранаты, – взрывом ему оторвало руку, убило двух его друзей.
Радио в семье Хижных не было, о победе они узнали утром 9 мая.
– Я с двумя приятелями решил ехать в Харьков. Пытались вскочить в проезжающий поезд, но проводники выталкивали нас из вагона. Помог ехавший в поезде фронтовой офицер: он втащил нас в тамбур. Мы доехали до Харькова и около 11 утра добрались до площади Дзержинского. Там уже была масса людей, играла музыка, с трибуны выступали люди, харьковчане плакали.
«КАКОЙ ВКУСНОЙ БЫЛА ШКОЛЬНАЯ БУЛОЧКА С САХАРОМ»
– Во время оккупации на 2-м и 3-м этажах в школе № 126 на Холодной Горе размещались немцы, на 1-м этаже были конюшни, – вспоминает Алла Хижная. – После оккупации школа открылась в 1944 году. Мне было восемь лет, но из-за того, что школы не работали, в нашем классе учились дети разного возраста. Многие окна в здании отсутствовали: были забиты фанерой и досками. Учительница была очень маленького роста, ее звали Мария Мартыновна. Мы ее очень любили: она была одинокой, поэтому все свое тепло отдавала нам. Дети ходили в школу полуголодными, поэтому перед первым уроком каждому из нас давали маленькую булочку. Ее разрезали, а внутрь насыпали чайную ложку сахара. Для нас эта булочка была мечтой — с нее начинался каждый школьный день, и я до сих пор помню, какой вкусной она была. А еще нам каждый день давали желтую витаминку. В классе стояла железная печка, труба выходила в окно. Каждый день мы должны были приносить в школу полено, дрова складывали в углу класса. Но все равно было холодно, поэтому зимой на уроках сидели одетыми, часто надевали варежки. Мария Мартыновна специально выстраивала урок так, чтобы мы писали с перерывами и могли согреть руки. Несмотря на военные условия, нам очень нравилось учиться, поэтому в классе было много отличников. О победе в войне я узнала в школе – в тот день во дворе собрались все школьники и учителя. Наша учительница схватила нас в охапку, вся в слезах: «Деточки мои, война закончилась! Деточки, победа!».
Джерело: http://Вечерний Харьков |