В марте на страницы отраслевой харьковской периодики («Провизор» №№ 5, 6, «ЛиЗ» № 8) залпом выплеснулись фармацевтические новости из райцентра нашей области — г. Купянска, точнее, из его ЦРА № 63. Хотя феномен такой ЦРА, в структуру которой входят 6 крупных аптек и 44 аптечных пункта, сам по себе интересен, ценителя истории больше привлечет любопытный факт из прошлого купянской фармации: по словам заведующего ЦРА С. В. Гриценко, в 1869 году аптеку на базарной площади города купил отец Н. А. Валяшко, будущего организатора и первого ректора Харьковского фармацевтического института, заслуженного деятеля науки УССР, доктора фармацевтических и химических наук, 130-летие со дня рождения которого в Купянске мы отметили 20 марта. Итак, Купянск уже дал Харькову одного выдающегося деятеля фармации, жизнь которого заслуживает того, чтобы вспомнить о ней в связи с этой годовщиной. О Николае Авксентьевиче Валяшко (1871–1955 гг.) харьковчанами уже написано много хорошего [1,2]; его имя то и дело встречается на страницах «Історії фармації України», изданной НФАУ в 1999 г. Однако «юбилейный» жанр таких публикаций, что ни говори, а обедняет образ реального человека, который отнюдь не сводится к послужному списку, перечню научных публикаций и традиционному для ученого и педагога набору личных качеств. Поэтому хочется дополнить канонический портрет классика деталями, которые «оживляют» образ, приближают его к нам, «обычным» людям, помогают понять мотивы выбора героем своей судьбы, показать среду, в которой он жил. А для этой цели неоценима автобиография героя. Пусть его исповедь субъективна, пусть он, сознательно или нет, стремится «подправить» свое прошлое — даже это говорит о нем, как о живом человеке, не меньше, чем «отутюженное» curriculum vitae. Вот почему автобиографические материалы Н. А. Валяшко, поступившие в распоряжение редакции «Провизора» благодаря любезности С. В. Гриценко, побудили автора этих строк попытаться «оживить» досоветский период деятельности Николая Авксентьевича, «раскрасить» черно-белый портрет его официальных жизнеописаний. Конечно, при этом придется немало домысливать, что обычно не нравится педантам. Но будем считать вслед за Д. Даниным [3], что «критерий правдоподобия психологической реконструкции в случаях, когда недостаток информации мешает воссоздать целое, лишь один — невозможность опровергнуть ее документально». А в качестве документального подтверждения реконструкции образа, который, вероятно, покажется многим непривычным, будем, кроме автобиографии, использовать публикации того времени, когда выходец из уездного городка покорял губернскую столицу (сколько их, купянчан — физиков, химиков, бизнесменов — делает это и сегодня…). Кстати, чем-то его жизнь напоминает судьбу автора знаменитой трилогии — «Детство», «В людях», «Мои университеты». А. М. Горький всего на 3 года старше нашего героя и родился тоже в марте. Потому-то «свинцовые мерзости дикой русской жизни» были хорошо знакомы Коле Валяшко не по книгам, хоть полусиротское детство последнего протекало не в красильной мастерской, а в аптеке. Что ж, последуем схеме классика «критического реализма». «Детство»
Говоря о родителях, Николай Авксентьевич о своей матери сообщает лишь то, что она умерла в 1875 г. Зато отец значил для него много: «Отец был провизор и служил в аптеках. Он был по тому времени передовым человеком, с широким естественно-научным образованием и активной общественной позицией. В городе по его инициативе проводились многие мероприятия по благоустройству, по организации школ в земстве, по борьбе с вредителями и др.; многие санитарно-гигиенические исследования, например, воды, муки на содержание спорыньи и т. д., проводились в его аптеке. Во время службы в аптеке Гоппе в Белгороде отец занял у него деньги, и на них приобрел маленькую аптеку в Купянске с домом, возле которого он позже развел садик». Произошло это, по С. В. Гриценко, в 1869 г. В уезде, где вскоре родился наш герой, здравоохранение (и, в частности, фармация) были развиты весьма слабо [4]: «К 1866 году в Купянске существовала больница Приказа общественнаго призренiя на 10 кроватей. Для государственных крестьян существовали окружные врачи, получавшiе 250 руб. в год жалованья, по одному на несколько уездов — так, один окружный врач был на Волчанскiй и Купянскiй уезды. Под их наблюденiем находились волостные фельдшерскiе пункты, которые они посещали 1 раз в 2 месяца, и оспопрививанiе. В Купянском уезде числилось 2 фельдшерскiх волостных прiемных покоя на 4 кровати каждый с аптечкой, но в действительности их не было.
В военных поселенiях Купянскаго и Старобельскаго уездов имелись: 1 врач на 2 уезда, 7 фельдшеров, из которых 1 при враче, остальные по волостям с аптечками, на которые отпускалось по 40 р. в год. Оспопрививанiе в поселенiях этих уездов производилось 6 оспопрививательницами, которым выдавалась награда по 10–20 р. в год». Несмотря на «широкое» образование и общественную активность, Валяшко-отец оказался неважным коммерсантом: за 13 лет работы в такой неосвоенной другими рыночной среде он так и не смог рассчитаться с кредитодателем: «Приблизительно в 1882 г. отец должен был продать аптеку, так как аптекарь Гоппе потребовал возвратить занятые у него деньги. Отец переехал с семьей в Белгород, где работал в аптеках, а в 1887 г. со всей семьей переехал в Харьков и служил лаборантом в аптеке Сертиссона. Умер он в 1890 г.». Аптеки с самого рождения более 20 лет были домом Н. А. Валяшко: вот что он пишет о себе (здесь и далее — в третьем лице): «Его детские воспоминания тесно связаны с аптекой, в которой он проводил много времени, помогая в работе отцу, т. к. аптека была таких размеров, что отец в большинстве случаев работал один. Выходя на некоторое время из аптеки, отец оставлял сына на дежурство на всякий случай — если кто придет.
По тому времени аптекарю приходилось вести довольно разнообразную и сложную работу, т. к. необходимо было самому заготовлять лекарственные травы и готовить из них тинктуры, экстракты, сиропы и проч.; самому натапливать жиры и делать мази, пластыри, самому готовить многие соли, аммиак и проч. Н. А. Валяшко совсем еще малым мальчиком принимал в работе самое живое участие, выполняя многие поручения отца. Таким образом, для него аптека была очень ранней школой и принесла много пользы». Заметим: из аптечного быта вспоминается не торговля, а работа с веществами — химия. «Ранняя школа» действительно очень пригодилась, потому что закончить среднюю школу Коле не довелось. С 1881 г. он поступил в приготовительный класс гимназии в Белгороде, но учился только до 4-го класса. А дальше случилось, по-видимому, как у Горького: «Ну, Лексей, ты — не медаль, на шее у меня — не место тебе, а иди-ка ты в люди… И пошел я в люди». Чтобы закончить с детством, попробуем понять, кого имеет в виду Н. А. Валяшко, говоря о семье. В автобиографии нет ни слова о братьях и сестрах. Однако просматривая списки членов Харьковского медицинского общества (ХМО) [5], встречаем рядом с Николаем Авксентьевичем (член с 1910 г.) еще и Георгия Авксентьевича Валяшко, ставшего членом ХМО почти на 10 лет раньше (в 1901 г.). Имя хирурга Г. А. Валяшко нередко упоминается на страницах харьковской медицинской периодики начала XX века, а в 1910 г. он избран приват-доцентом топографической анатомии и оперативной хирургии создаваемого ХМО Женского медицинского института [5]. Можно предположить: Георгий — старший брат, проложивший младшему дорогу в Харьковский университет. Тому, что он вычеркнут превзошедшим его затем по научным и карьерным показателям Николаем из автобиографии, могут быть две причины. Либо Николай никогда не считал себя кому-либо чем-то обязанным (этакий купянский self-made man), либо некие обстоятельства последующей жизни Георгия заставляли умалчивать о нем в 40-е гг., когда писалась автобиография. Такое тогда тоже бывало. «В людях» «В 1886 г. Н. А. Валяшко был взят из гимназии отцом, бывшим в то время без службы, и отдан по контракту на три года учеником в аптеку Сертиссона в Харькове. Было большое желание учиться, но выбиться из аптеки и поступить опять в гимназию не было возможности; все попытки найти службу, где было бы больше свободного времени, потерпели неудачу. Пришлось учиться без всякой поддержки, вызывая много раз даже насмешки, при тяжелых условиях работы аптекарского ученика (11-часовый рабочий день, выходные — полдня в неделю и один целый день в 2 недели)». Так будущему профессору пришлось в полной мере прочувствовать суровые условия жизни аптекарского ученика в Харькове, подтверждаемые и другим источником: «Условiя нормальнаго отдыха. Лишь в 6 аптеках из 23 сохранена 2-я смена для учеников. Но и здесь ученики часто работают до 10–11 часов ночи и остаются иногда на ночныя дежурства. В большинстве же местных аптек для учеников существует порядок работы 2 на 3, т. е. 2 дня работают с 8 часов утра до 10–10,5 часов вечера, а 3-и сутки отдыхают; причем и здесь ученики иногда дежурят. Встречаются даже аптеки, где ученики работают 3 на 4; наконец, в одной аптеке и 5 на 6, при том же 14–15-часовом рабочем дне. Воскресный и праздничный отдых нигде не существует. Обеденный перерыв в большинстве аптек продолжается 2 часа, а в некоторых сокращен до 1 часу.
Заработная плата. При поступленiи ученик получает жалованья 10 руб. в месяц. Но в последнiе годы участились случаи, что ученики, особенно ученицы, первые 1/2 года работают безплатно, а то даже и доплачивают аптекарю за «приписку» и «обученiе» известную сумму (до 100 руб. ). На 2-й год ученик получает до 20 руб. в месяц; максимальная же плата к концу 3-летней практики ученика достигает 25–30 руб. Ночныя дежурства учеников в харьковских аптеках входят в счет рабочаго дня и, конечно, не оплачиваются.
Режим. В аптеках для учеников царит строгая дисциплина. Ученик обязан являться в аптеку минута в минуту; за время работы не смеет заговорить с товарищем ни о чем, кроме ступки; обязан подчиняться всем распоряженiям хозяина, провизора и даже помощников. За малейшее неподчиненiе этой дисциплине, а тем более за самыя ничтожныя ошибки, неизбежныя при утомительном и интенсивном труде (особенно после неспокойнаго дежурства), ученик подвергается со стороны аптекаря строжайшему выговору, окрику, брани и очень часто угрозе увольненiя. Если ученик не явился в аптеку по болезни или по другой законной причине, то и за это его ожидает грозный выговор и даже угроза отказа от места. Безцеремонное обращенiе, вечныя угрозы увольненiя и перспективы лишиться должности — вот та обстановка, в которой приходится работать ученику» (Жизнь Фармацевта, 1915, № 3). «Терпеть надо, Олеша!» — говаривала юному Горькому бабушка, заменявшая ему мать; вероятно, то же внушал Коле отец. Сын терпел, и отец еще успел стать очевидцем его первого успеха: «В 1889 г. Н. А. Валяшко сдал на отлично экзамен при Харьковском университете на звание аптекарского помощника и поступил на службу в аптеку Лапина. Аптека была самая большая в Харькове, работы было много, но Н. А. Валяшко продолжал усиленно заниматься самообразованием, пользуясь книгами из Общественной библиотеки (теперь им. В. Г. Короленко). Библиотека сыграла очень большую роль, предоставляя возможность получать книги, но не было руководства в выборе книг — приходилось руководствоваться собственными соображениями и интересами, которые направлялись в сторону изучения естественно-исторических наук». Итак, юношу, у которого, как у отца, явно не было коммерческой жилки, влекла к себе наука, хотелось «выбиться из аптеки». Лет сорок назад велись жаркие споры: что такое шахматы — наука, искусство или спорт? Но эти компоненты входят в любой вид человеческой деятельности. И если присмотреться к фармации, то можно заметить: почти вся наука в ней — это, конечно, химия; искусством остается во многом все то, что связано с физиологией (патологией, фармакологией и т. д. ); наконец, спорт фармации — это торговля, которая требует такого же умения опередить, обыграть, перехитрить и конкурентов, и публику. И потому страстью молодого Валяшко стала, конечно, химия. В аптеке Лапина была химико-бактериологическая лаборатория, где начинающий химик-аналитик имел возможность попробовать себя в исследованиях. Но все же это тоже была рутина, и в 1893 г. амбициозный купянчанин делает решающий шаг, изменяя судьбу — «переходит на службу в Университетскую аптеку при клиниках и поступает на фармацевтические курсы медицинского факультета». Существенно потеряв в жалованье, он теперь оказался совсем рядом со своей мечтой и упорно готовил тот миг, когда, наконец, сможет сказать: «Прощай, аптека, навсегда». Скоро его домом надолго станет Фармацевтическая лаборатория (именно так — с большой буквы): «Так как в Университетской аптеке было меньше работы, то обычно в ней служили фармацевты, слушающие лекции. Так и Н. А. Валяшко, пользуясь свободным временем, занялся подготовкой к экзаменам за 8 классов гимназии и на звание провизора. В 1895 г. он выдержал на отлично экзамен на звание провизора при Харьковском университете и поступил лаборантом в Фармацевтическую лабораторию университета.
Первые годы были потрачены на дополнение своей подготовки руководством практическими занятиями фармацевтов. Пришлось начать с улучшения постановки преподавания: Н. А. Валяшко реорганизовал преподавание для фармацевтов аналитической химии. Фармацевтическая лаборатория была слабо оборудована для научных исследований». Д. И. Багалей и Д. П. Миллер в своей «Истории Харькова» (т. 2, 1912) вроде бы подтверждают (с чьих слов?) эту несколько уничижительную характеристику Фармацевтической лаборатории профессора А. Д. Чирикова, нового «хозяина» Валяшко,— она и так была не слишком богатой «предметами», к тому же на рубеже веков в ней случился пожар: «Фармацевтическая лаборатория основана была в 1812 году совместно с химической, но в 1847-1850 гг. она отделилась от последней, причем на долю фармацевтической досталось 547 предметов. В 1885 г. фармацевтическая лаборатория была перенесена в здание медицинского корпуса на Сумской ул. В 1903 году в лаборатории числилось уже 4100 предметов на сумму 8698 руб., не считая библиотеки в 1000 экз. Научные работы начали производиться только с 1885 г. ; сделана была 21 работа, из коих часть была напечатана (Ласмана, Н. Валяшка)». Для сравнения: Фармакологический кабинет университета возник много позже (в 60-е гг. ); лишь в 1893 г. там была «деятельностью проф. Д. К. Родзаевского устроена лаборатория, а закончено ее переустройство при нынешнем проф. С. А. Попове». Но только «за его время вышло из лаборатории 12 диссертаций и 31 статья». На самом деле она была не так плоха; в другом месте, рассказывая о своем научном росте, наш герой противоречит себе же, вспоминая период 1896-1899 гг.: «Еще будучи лаборантом фармацевтической лаборатории, Н. А. Валяшко руководил научными работами Зильберга, Зинченко, Лифшица, Красовского». Так что скорее дело в том, что пока Лаборатория была чужой — ею правил другой человек. За 20 с лишним лет до Валяшко ему, хоть и не провинциалу, пришлось пройти те же нелегкие ступени на пути к вершине, а такие люди обычно не склонны к сентиментальности и предельно прагматичны [5]. «Чириков Андрей Дмитрiевич, сын учителя 1-й Харьковской гимназiи, родился в Харькове в 1849 г. Учился в 1-й гимназiи, но из 5-го класса выбыл и поступил в аптеку А. М. Егорьева аптекарским учеником. С 1864 г. служил в аптеках — учеником, ассистентом, лаборантом, затем лаборантом на бахмутском солеваренном и содовом заводе, далее в 1878-1887 гг. лаборантом при химической лабораторiи Харьковскаго университета. По сдаче в 1869 г. экзамена на аптекарскаго помощника, А. Д. два года слушал курсы, установленные в университете для фармацевтов. В 1879 г. получил званiе провизора, а в 1882 г. степень магистра фармацiи и званiе приват-доцента. С 1885 г. исполняет обязанности профессора фармацiи и фармакогнозiи по 1888 г. , когда по Высочайшему повеленiю назначен профессором. Кромъ того, Чириков много лет читал лекцiи по фармацiи и фармакогнозiи в Ветеринарном институте, а по открытiи Женскаго медицинскаго института — в нем.
Членом Харьковскаго медицинскаго общества А. Д. состоял с 1881 г. и принимал в его жизни самое деятельное, горячее участiе, особенно в хозяйственных делах; с 1898 по 1911 г. состоял его казначеем. Много энергiи и хлопот А. Д. вложил в дело устройства Женскаго медицинскаго института, как при постройке анатомическаго театра, так и при оборудованiи лабораторiй и иных помещенiй. Он был товарищем директора этого Института.
Умер А. Д. в 1912 г. ». Деятельность Чирикова, любившего «решать проблемы», преимущественно «хозяйственные» и финансовые,— предшественника Николая на многих постах, а пока его руководителя — характеризует и репортаж с заседания Харьковского фармацевтического общества позднейшего времени, когда Валяшко тоже стал профессором: «На заседанiи присутствовали как представители научной фармацiи, в лице профессоров А. Д. Чирикова, Н. А. Валяшко, приват-доцентов и лаборантов кафедр фармацiи и фармакогнозiи, так и представители практической фармацiи в лице местных аптекарей. Заседанiе открыл председатель Общества проф. Чириков докладом о положенiи дел. Из доклада видно, что последнiе 5 лет совершенно вычеркнуты из жизни Общества: не состоялось ни одного заседанiя, не был сделан ни один членскiй взнос, и никто не пользовался научной библиотекой, хранящейся в погребе у аптекаря С. Б. Щавинскаго. Проф. Чириков подробно изложил причины, заставившiе его так индифферентно относиться к Обществу. 1906 г. был годом смутным, произошла дифференцiацiя среди фармацевтов (молодые открыли свой союз), остальные годы профессор отдавал Университету, Медицинскому Обществу, основанiю Женскаго медицинскаго института.
Надо отдать справедливость г-ну профессору, он потратил много энергiи в пользу этих полезных учрежденiй, но отсюда еще не следует, что это ему давало право забыть о своем председательствовании в Фармацевтическом Обществе. Г-н профессор чувствовал себя виновным и закончил доклад словами: «судите меня!». Но за что судить уважаемого профессора? Уголовщиной пахло только от финансовой стороны дела, но проф. Чириков заявил, что «касса цела», «деньги не растрачены», а только пропал без вести кассир, аптекарь Кулаковскiй, со всеми кассовыми документами. Книга же кассовая, благодаря счастливой случайности, осталась у председателя. Документы — книжку сберегательной кассы, расписки хранения денег Государственного банка — профессор обещал восстановить, а кассира заседанiе решило переизбрать» (Жизнь Фармацевта, 1910, №№ 21–24). Итак, руководитель, к которому попал «в люди» молодой купянчанин, занимался совсем не той химией, которой хотелось Николаю. «Поэтому Н. А. Валяшко, сдавши в 1899 г. экзамен на магистра фармации, перешел для научной работы в лабораторию органической химии, но и в этой лаборатории в это время научных работ не велось». «Нет, и в церкви все не так...» — чтобы увидеть настоящую химию, надо было ехать за границу. Именно там, а не в Харькове Валяшко, которому в 1900 г. «удалось выхлопотать заграничную командировку на 1 год», в подлинном смысле слова открыл «свои университеты». Университеты — потому что их было еще много. Кто помог успеху «хлопотания» ищущего свое место в жизни свежеиспеченного магистра? Автобиография об этом (как, впрочем, и о многом другом) умалчивает. Но из-за границы он вернулся совсем другим человеком — уверенным в себе; уже не просящим, а требующим; привлекающим внимание руководства своей работоспособностью. Литература
1. Сало Д. П., Депешко I. T. Пам’яті М. А. Валяшка // Фармацевтичний журнал.— 1971.— № 6.— С. 82–84. 2. Черных В. П., Подольская Е. А., Савченко Н. Н. Валяшко Н. А. — гражданин, ученый, педагог // Фармация.— 1992.— Т. 51, № 1.— С. 76–78. 3. Данин Д. С. Сорок баррелей парижского пластыря. О психологической реконструкции образа ученого // Человек науки.— М.: Наука, 1974.— С. 73–91. 4. Хворостанскiй М. А. Земская медицина в Харьковской губернiи за 50 л‡т // Харьковскiй Медицинскiй Журнал.— 1914.— № 5.— С. 55–63. 5. Харьковское медицинское общество: 1861–1911 гг. Очерки его пятидесятил‡тней д‡ятельности. Под редакцiей С. Н. Игумнова.— Харьков: Типографiя и литографiя М. Зильберберг и Сыновья, 1913.— 542 с.
